Про Питер. В гостях у Ахматовой

Тот не верит в чудеса, кто не любит бродить в одиночестве. А как начнёт, так и поймёт: его будет  вести само Провидение. Хотя бы потому, что один человек - всегда на  виду.
Вроде и старалась в поисках подворья Леушинского Иоанно-Предтеченского монастыря держаться переулков, дабы походя высмотрить ещё что-нибудь эдакое, нигде не описанное, но в какой-то момент вздумала выйти на Литейный проспект. Поднимаю глаза и сама себе не верю: на доме номер пятьдесят три сбоку от невзрачной арки красуется  вывеска,  здесь-де музей Анны Андреевны Ахматовой. Тот самый Фонтанный дом! Углубляюсь в означенную почти пещеру, иду мимо жёлтой обшарпанной стены с безобразными граффити и диву даюсь, как всё бедно-уныло. Ещё пара шагов, и вот уже виднеется знаменитый флигель достославного Шереметевского дворца. Только сразу к нему не кинешься, потому как и на пути по мало обихоженному двору, заросшему неприкаянными деревьями, увидишь много интересного, например пианино, заботливо укрытое плёнкой. Тут же вывеска:

"Уважаемые посетители, просим обратить внимание! Это пианино очень старое. На нём МОЖНО играть! Только, пожалуйста, относитесь к нему бережно.
Администрация музея"

Даю себя потеснить как из-под земли вынырнувшим молодым людям. Юноша осторожно раскутывает инструмент, девушка садится играть на пару с дождём. Хорошо!

Дома у меня сложилось:


Дуэт с дождём... От счастья млела
Я за нахохленным кустом.
Тем звукам старая аллея
Внимала робко, а потом

Вдруг прошуршала мне о тайнах,
Что муровали здесь "хозяйку":
Влачила всей России Анна
В чужих покоях жребий жалкий.

Зато теперь вон ходоки
Сюда бредут и даже едут,
Чтобы с божественной руки
Вкусить Причастия победы.

То пианино, дождь, цветы...
Всё брезжит профилем нездешним.
Глаза сомкни, увидишь ты
В окне недремлющий "подсвешник".




...Иду дальше по скверу. У самого флигеля небольшой книжный шкафчик, закрытый лишь на скрепочку. На шкафчике  надпись, здесь-де можно взять почитать любую понравившуюся книжку. Если захочется оставить книжку себе, нужно принести другую. Пожалела, что нет с собой ничего на замену. Подумалось ещё: да тут, похоже, коммунизм в отдельно взятом дворе.

Кстати о так и не наступившем пока коммунизме. Воспоминания о Питере пишу как раз в дни февральской революции. Минуло ровно сто лет... 12 марта по новому стилю 1917-го Ахматова бродила по Петербургу одна в дождь и созерцала страшное начало конца Российской империи. Видела пожары, слышала стрельбу. Ей встретился офицер, знакомый ещё по Царскому Селу. Ужаснулся её храбрости, предложил проводить. Отказалась: "Что вы, мне так хорошо быть одной". Тут же напророчила, что последствия этой революции будут намного страшнее, чем Великой Французкой.




...Деревья возле флигеля - уже не ахматовские. Те, вдохновлявшие её, почти все погибли ещё во время блокады. Зато остались многие строки "златоустой Анны", посвящённые им. Например:


Только ночью слышу скрипы.
Что там в сумерках чужих?
Шереметьевские липы.
Перекличка домовых.


Или:


Свидетелем всего на свете,
На закате и на рассвете
Смотрит в комнату старый клён...




Где-то вычитала, у Ахматовой, как и у Пушкина, была страсть к старым деревьям. У меня она тоже есть. Возле погружаюсь в состояние, близкое к тому, какое бывает перед гениальными полотнами: качает от восторга и ужаса одновременно - сколько вместили! Затем прижимаюсь к стволу и жалею. Напоследок прошу пожалеть меня.

Перед самыми окнами флигеля вижу шиповник, уже с коробочками. У Ахматовой особое отошение к этому растению. Чего стоит цикл "Цветёт шиповник" из сожжённой тетради. Кое-что сохранилось:


Шиповник так благоухал,
Что даже превратился в слово.
И встретить я была готова
Моей судьбы девятый вал.



 С 1918-го по 1921 год Анна Ахматова жила в Фонтанном доме с известным учёным-ассирологом Николаем Шилейко, которого по наивности считала мужем. Тот так ревновал свою красавицу, что заставлял её сжигать нераспечатанными письма, а уходя из дому, запирал подворотню. Поэт вспоминала, как "будучи самой худой женщиной Петербурга", она проползала под этой подворотней и оказывалась на свободе. Анна многое терпела от Шилейко, хотя при "разводе" выяснилось,  в домовой книге возлюбленный не сделал записи о браке, как обещал. Она же служила ему верой и правдой - часами занималась переводами научных трудов, готовила и даже колола дрова. Вырваться из незолотой клетки удалось только путём обмана.




Как это ни странно, 19 октября 1922 года Ахматова опять переступила порог Фонтанного дома по приглашению нового возлюбленного, известного искусствоведа и критика, сотрудника Эрмитажа Николая Николаевичя Пунина. Пунину принадлежала квартира сорок четыре. С 1989 года здесь мемориальная квартира великого поэта Анны Ахматовой.

Чем больше узнаю, тем больше удивляюсь, как непритязательна была царственная Ахматова. И в быту, и в отношении к себе как женщине. Ладно, Николай Гумилёв, рыцарь не от мира сего, тратил деньги своей матери без оглядки на Анну и сам почти не зарабатывал, ладно, странный Шилейко был не в силах заботиться об Анне, так и хвалёный Пунин, действительно достойный учёный и искусствовед, допускал, чтобы любимая последние гроши платила за стол хозяйке квартиры, его первой жене.




Как я поняла, Пунин был невыносимо добр - желал всем угодить. Похвально, конечно, что, заведя возлюбленную, не выставил законную супругу с дочерью, но... Будучи зависимым от жены, зачем заманивал к себе Великую Анну? А заманил, так подумай и о ней! Поэт жила при этой семье в нищете. Хотела уйти в 1930-м, хозин квартиры пригрозил самоубийством. Пожалела и дальше влачила тут жалкое существование.


От тебя я сердце скрыла,
Словно бросила в Неву.
Приручённой и бескрылой
Я в твоём дому живу.


Эти горькие строки о Пунине и о Фонтанном доме написаны в 1936-м. Слава Богу, в 1938 году Анна Андреевна разорвала-таки отношения с Пуниным и вскоре призналась: годы жизни с Николаем Николаевичем можно назвать периодом творческого кризиса. Ей почти не писалось. Да и как было петь этой дивной птице, если она тут не жила, а ютилась. Это потом Ахматовой выделили здесь комнату уже официально, от государства. Читаешь воспоминания и диву даёшься, на какие выпады был способен интеллигентный Пунин. Когда к Ахматовой приходили друзья, и она читала им свои стихи, он мог ворваться в комнату с криком: "Анна Андреевна, не забывайте, вы поэт местного царскосельского значения".





Соперничество с близкими мужчинами, кажется, было злым роком Анны Ахматовой: Гумилёв на заре отношений заявил, что ей лучше танцевать, чем писать; Шилейко с Пуниным использовали Анну как бесплатного помощника в переводах научных трудов, благо, владела несколькими языками. Самое обидное, все они знали ей цену, им даже льстило быть причастными, но такова психология слабых мужчин: ах, как сладко подминать великое!
А какую рану нанёс родной отец, после первой публикации стихов попросивший "не позорить фамилию". Вот Анна и взяла фамилию прабабушки.





В Фонтанном доме в смысле отношений была такая неразбериха, что сами обитатели не всё понимали и жили здесь кто по инерции, кто от безысходности. Случалось, и Лёвушка Гумилёв месяцами квартировал у Пунина (за сына Ахматова тоже платила). Несладко приходилось и хозяину: Николая Николаевича первый раз арестовали по доносу друга Лёвушки, бывавшего в Фонтанном доме. Всех перипетий жизни флигеля не перескажешь. Каким ужасом, например, обернулось приглашение Пуниным няни "Аннушки"... Недаром мудрый Пушкин всегда ратовал за то, чтобы в доме жила одна семья, даже без сестёр-братьев жены. Будто предчувствовал исход событий...


В конце концов, судьба распорядилась так, что квартира сорок четыре вся принадлежит Анне Андреевне Ахматовой. Честь ей и слава.
К сожалению, был понедельник, и я не попала в музей. Впечатлений всё равно набралась. Дождь так и не кончился... Заглянула  с крылечка в коридор, перекрестилась на икону над первым лестничным пролётом и пошла дальше.

Дома посмотрела в Интернете - каждая комнатка 44-й квартиры представлена во всей красе. Спасибо добрым людям.





                                                       


   

Готов к критике!