Верона, она же Веронушка

Почти всё время, пока летела в Верону, под самолётом колыхались непрерывные облака, а то и сплошное молочное месиво, перекрывающее наверняка интересные виды. Оставалось только догадываться, что там, на земле - города или веси, идиллия или пожарища. Очень жалела, что стюардессы не комментируют географию полёта. Лично мне интересно, какое пролетаем царство-государство, какие пейзажи прячутся за белой завесой. А вдруг мы уже сорвались в никуда, и этот миг последний, и сейчас, именно сейчас, случится непоправимое… А может, наоборот, сошли с маршрута и летим навстречу звёздам!.. Страха почему-то не было, было желание определённости, которая одна и защищает нас в этом мире.
…Запутавшиеся мысли прервало яркое солнце, выскочившее будто из-за угла, ещё и с ножом - так неожиданно резанули глаза засверкавшие снегом Альпы. Надев очки с затемнением, стала всматриваться в бугорки и прорези, а большие вершины и пропасти, знамо дело, и так были видны. Впервые подумала о страданиях родной земной колыбели - попробуй перенеси эти бесчисленные шрамы и чирьи, иначе как и назвать огромные щели и вздутия, покрывающие планету. То ли возраст, то ли ещё какие причины, например, знакомство воочию с творчеством Гауди, подняли моё сознание на другой уровень - теперь окружающее, живое и неживое, переплетено так, что концов не сыскать. И всё прекрасно, и всех жалко, и во всём любовь… Например, не отличаю уже красивого от некрасивого, потому что последнего для меня просто не существует. Даже грязь дорог, сучковатость деревьев, чернота старых деревянных домов вызывают лишь восхищение - хотя бы потому, что оттеняют всё чистое, цветущее или новое. Единственное, что не нравится, а потому портит настроение, это, пожалуй, мусор, которому и не должно быть места на Земле.
На смену мыслям о катастрофах пришли фантазии - начала представлять себя Котом-в-Сапогах, гигантскими шагами перемахивающим горные хребты. Иду исполином, и огромные птицы видятся бабочками, коровы - жуками, а люди… Кем могут видеться люди? Ну, конечно же, червяками шагомерами, уже в раннем детстве пугающими меня сходством с нами.
И вот, наконец, внизу долгожданная Верона-Веронушка, вернее, её предместья. Огромное лоскутное одеяло земельных наделов красиво как никогда - июнь всё-таки. Салатные вставки перемежаются с тёмно-изумрудными, через раз-другой их разбавляют участки песочного цвета, и пытаешься разобраться, то ли это напрочь выгоревшие травы, то ли созревшие хлеба, то ли отдыхающая до следующего сезона пахота. Да это ещё что, а вот если сплошняком прорисовывается нежная синева, не знаешь, что и думать. Чем заняты эти огромные вытянутые грядки, напоминающие мечту? Не васильками же! Не успеваешь надивиться одному чуду, другое на подходе: замки и ступенчатые маленькие поселения рыбаков или виноградарей ложатся на «одеяло» затейливыми аппликациями. Ну итальянцы! Ну затейники!
Напоследок самолёт лихорадит, пассажиров трясёт вместе с ним. К счастью, страсти быстро кончаются, и вот уже, жадно вглядываясь в не виданные дотоле места, буквально на крыльях мчимся по гладкой прилётной полосе. Специально не называю её взлётной, как принято, ведь главное - хорошо приземлиться. Наконец, останавливаемся, благодарственно аплодируем, облегчённо вздыхаем. Проезжаем чуток на автобусе и оказываемся в здании веронского аэропорта Катулло, названного в честь древнеримского поэта Валерия Катулла, творившего в 50-е годы до нашей эры. Только аэропорт любвеобильной Вероны и мог быть поименован в честь такого лиричного стихотворца, тем более что он здесь родился. Сама, правда, нахожу его стихи странными, возлюбленную - тоже. Да что одно моё мнение среди миллионов поклонников за века! Нравятся им нескромная девушка по имени Лесбия и её воздыхатель, и ладно. Одно несомненно: слава Катулла не кончается, а даже множится оттого, что именно он и открыл любовь. То, что до него считалось потребностью обыденной, теперь стало называться потребностью возвышенной, достойной высокого слога. Цитирую:

Дай лобзаний мне тысячу сразу
И к ним сотню и тысячу вновь,
Сто ещё, и к другому заказу
Вновь настолько же губки готовь.

Каково, а? Не ведут уже женщину, аки овцу, не приказывают, а обволакивают томными просьбами. И так с тех пор до этих!



В аэропорту Катулло мне, как и в Домодедово, в который раз первой лучезарно, даже трепетно, улыбается миловидная молодая женщина. Прямо расцветает в улыбке, кажется, взахлёб рада встрече. Не знакомая ли? Нет, не припомню. А смуглая красавица, если сталкиваемся в очереди или на пути, ещё и пытается завести разговор. Обмениваемся незначительными короткими репликами, потом теряемся «по делам». Зато вдруг рядом выныривает её попутчица.
- Вы турист? - спрашивает тоже приветливая дама, принятая мною за маму обходительной молодой особы.
- Да, - отвечаю, тем более что в этот раз я даже не с чемоданом, а с рюкзаком.
- С группой?
- Одна.
- О!
- А Вы?
- По работе.
- Наверное, отсюда в Милан, закупать одежду? - То, что Милан совсем рядом, я знала, сама собиралась часть отдыха провести там, главным образом, из-за Кафедрального собора - Дуомо.
- Нет, я по другой части, занимаюсь дизайном частных домов.
- О! - приходит мой черёд восхищаться.
- Приехали вот с заказчицей закупать мрамор.
- Так та милая молодая дама вам не родственница?
- Нет, это как раз заказчица.
- Она, получается, ещё и богата? Уж до чего приветлива, душа радуется.
- Да, все бы заказчики были такие, общаться одно удовольствие.
- Иосиф Де Рибас доставлял лаву из Неаполя в Одессу дороги мостить. Оказывается, и в наше время из Италии везут не только платья… причём женщины!
- Вы одесситка?
- Нет, но Одессу люблю. Бывала.
- В Москве мрамор намного дороже, дешевле самим привезти, - возвращается дама к неординарным стройматериалам.
- Надо же! - не сдерживаю изумления. – Ничего себе наценочки у наших!
- Могу изложить в деталях…
- Спасибо, мне не грозит закупать мрамор для колонн, хорОм не имею и не планирую, - говорю со смехом.
Вскоре с дизайнером нас тоже разделяет толпа, зато в какой-то момент из аэропортовской толкотни снова выныривает «заказчица», находит меня глазами и опять улыбается так, словно я ей самый родной человек. И у меня на душе тепло и ясно.
- Прощайте, прекрасная незнакомка! - почти кричу напоследок, потому как она не близко. -  Счастья вам!
- И Вам, и вам, и вам!
…Вот и опять далеко от дома встретился близкий человек. Уже писала не раз, что это не случайно, мы явно связаны давними, может быть, древними узами с людьми, которые, глядя на тебя, замирают на месте. И вздрагиваешь от нечаянного счастья в ответ, и неважно, мужчина перед тобой или женщина…



От аэропорта по шоссе другой автобус за шесть евро быстрёхонько привозит в Верону, не успеваешь даже налюбоваться цветущим кустарником, все положенные километры нависающим на дорожное ограждение. Цветущим - мало сказано, правильнее, лохматящимся цветами. Ярко-розовые «вихры» никак не укладываются за «ободок», в конце концов, все, видно, смиряются - и ободок, и парикмахер-садовник, и Создатель. А я опять думаю о подобиях. С некоторых пор заметила, природа очень похожа на живущих на её лоне людей и их антураж или наоборот, люди походят на окружающую природу. Едешь, например, в окрестностях турецкого Измира, и видишь, все пейзажи сплошь в тюбетейках - тюбетейки холмы, тюбетейки кустарники, тюбетейками разбрелись и травы. Сначала смеёшься маленькому открытию, потом радуешься, наконец, как всегда, восхищаешься бесконечной прекрасностью сущего. Хорошо!
Русский пейзаж тоже походит на нас, неорганизованных и разухабистых, но сейчас об Италии, где всё буйствует, бурлит и бушует, к счастью, в настоящее время лишь красотой.  На фоне этого сам въезд в Верону со стороны железнодорожного вокзала озадачивает: слишком вдруг уныло и не обихожено.  Чего стОит синий обшарпанный забор, возведённый, наверное, как временный ещё при итальянском царе Горохе и оставшийся по причине бесхозяйственности или безденежья, что почти одно и то же. Да ладно, не за тем приехала в город Великой Первой Любви, чтобы зацикливаться на старых заборах. Впереди, уверена, Встречи, Открытия, Наблюдения, составляющие главный интерес моих путешествий.



С какого-то перепугу, иначе не скажешь, села в автобус, хотя знала, что до отеля идти минуты. С некоторых пор в любом заграничном городе селюсь вблизи центрального вокзала - удобно и экономно по времени. В автобусе тоже растерялась: на вопрос о нужной остановке водитель кивнул, но в билете потом отказал, ещё и рванул с места. Получалось, поехала зайцем. Беспокойно оглядываю компостер, может, он продаёт-таки билеты.
- Не парьтесь, - раздался женский голос из середины салона, - вам ехать всего остановку.
- Неудобно, - отвечаю, хотя родной речи радуюсь безмерно: - А компостер не продаёт билеты?
- Если только без сдачи - полтора евро.
- Нет без сдачи, - показываю соотечественнице пять евро, самое мелкое, что имела. - И что делать?
- Ехать.
- Совестно.
- Ну, если вам совсем некомфортно, я за вас пробью, - говорит участливая девушка и встаёт с места, чтобы выручить меня своим проездным. Буквально навязываю ей пять евро, девушка успевает дать сдачу, ещё и просит у меня адрес отеля, чтобы подсказать, как добраться. - Экскурсовод я, город хорошо знаю, - объясняет.
- Спасибо, вот повезло, - радуюсь, как ребёнок.
- Да у вас не отель, апартаменты. Надо будет перейти дорогу и идти назад метров триста.
- Пока! Всего!
Из автобуса выскочила окрылённая, правда, жара в тридцать шесть градусов - показывал уличный термометр - тут же стукнула по голове и заставила вспомнить о любимой шляпке, оставленной дома. Как бывает, перед дискомфортом отступило всё, даже красота Вероны, потому по улице не шла, а неслась, на пути зацепив-таки интеллигентного на вид итальянца, оказавшегося готовым не просто подсказать направление, а и сопроводить странную даму с рюкзаком до нужного дома, добросовестно выискивая при этом таблички с номерами. Мужчина не расстался со мной, пока не уткнулись в нужный подъезд. Лапочка! Можно подумать, чего было обращаться к прохожим, если в автобусе всё объяснили? Так, да не так: почти сразу передо мной нарисовалась развилка, вот и пришлось искать помощи. Кстати, любимое слово итальянцев - «дрито», то есть прямо. Это слово они могут повторять раз, два, три и больше. Когда потомок древних римлян говорит «дрито, дрито, дрито…», ещё и придаёт тону смысл бесконечности, предполагаешь, речь как минимум о трёх километрах. Но… только разбежишься, как упрёшься в развилку, а то и целую крепость, стоящую посреди основной дороги. Спросишь снова, повернёшь, куда укажут, а тут опять непонятка: повторяется «дрито» метров на сто вместо обещанного часа ходу. В конце концов, я перекрестила их «дрито» на «крито», то есть больше криво, чем прямо. Забегая вперёд, скажу, наколесила я, особенно по Венеции, большое количество километров. Оно бы ничего, даже хорошо, если бы на каждый итальянский город было хотя бы по неделе, а если всего два дня, лучше находить не самые окольные маршруты.
Номера домов - отдельная итальянская песня. После «28» может сразу пойти «64», и где искать промежуточные, Бог знает. Вот и приходилось спрашивать и спрашивать прохожих, чтобы не остаться ночевать среди древних руин, в темноте на каждом камне которых наверняка сидят агрессивные привидения. Честно сказать, этих руин я побаивалась и днём: многие зловещи на вид и таковы же по сути, ибо известно, какие изуверства творились не только внутри гигантских каменных сооружений, но и под их стенами.


 
В приятно прохладных апартаментах встретили как родную. В номере приветственная корзина фруктов, в гостиной повсюду подносы с пирожными и конфетами, чай-кофе само собой. Балконы выходят на центральную улицу, глянешь налево – в отдалении знаменитая Читаделла, направо - тоже явно древняя достопримечательность, пока ещё не открытая мною. Скажу вам, с балкона высокого этажа на величественные сооружения смотришь не так, как снизу, не то что без страха, а даже победно - пришло-таки время гуманизма. Пусть много ещё проблем на земле, но нет того, чтобы муки человека были постоянным и любимым развлечением масс.
Интерьер всех помещений гостиницы привлекательный, даже интригующий: малейший закуток, и тот не забыт какой-нибудь дизайнерской штучкой, что уж говорить о гостиной и коридорах. Стиль, я бы сказала, комбинированный: предметы будто из космоса соседствуют с благородной стариной. Главное, очень чисто, уютно, атмосферно.  Не жаль и ста с хвостиком евро в сутки за ощущение себя настоящей веронкой, за погружение в ауру итальянского быта, пронизанного новыми идеями, не враждебными римской истории. Хорошо!
В моём номере стильная мебель, включающая в себя не только обязательные шкаф-кровать-стол, но и прекрасное зеркало от пола, а также старинный зеленоватый сундук, углы которого причудливо окованы. Что характерно, сундук, несмотря на свою эклектичность, очень лёгок. Я ещё помню старинные сундуки в наших деревнях, которые сдвинут с места разве что двое взрослых, а этот хоть бери и закидывай за плечо. Молодцы, почему должно быть дубовым то, что может быть просто удобным?
Душа апартаментов - прекрасная украинская женщина, много лет назад занесённая судьбой в Италию. Трудолюбива, расторопна, улыбчива, доброжелательна, элегантна - всего и не перечислишь. Каждый гость для неё как свой собственный, общается уважительно, но без заискивания, по-итальянски и по-английски говорит прекрасно. Ей бы в салонах сидеть, художников принимать, писателей, а она крутится как та самая белка, выполняя то филигранную работу, то самую чёрную. Господи, понимает ли хозяин, какое сокровище он нанял…
- Как много вы работаете, - сочувствую сестре славянке.
- Надо детям образование дать, одна на них зарабатываю, - слышу в ответ.
- А воспитание?
- По Скайпу.
- Почему в России не пристроились, всяко поближе?
- Работала в Москве продавщицей на рынке, ничего не заработала. Милиции отстегни, другим отстегни, самой и не оставалось.
- Неужели так обдирали?
- Да, вот пришлось в Италию ехать. Здесь вся зарплата моя, ещё и жильё предоставляют.
- Стыдно мне за своих… - вздыхаю.
- Здесь тоже кому как повезёт. Часто хозяева и при отелях не разрешают ночевать в выходные - иди куда хочешь.
- Почему вы, такая красивая и умелая, за итальянца до сих пор не вышли?
- Они редко женятся на наших, а несерьёзных отношений мне не надо. Хочется, опять же, чтобы человек был другом, помогал во всём. Чаще наоборот, итальянские мужчины хотят, чтобы решали их проблемы. В основном те женщины, кому на работе не предоставляют жильё, и сходятся с итальянцами. Стирают на них, готовят, бесплатные домработницы, в общем.
- Грустно.
Мы быстро сошлись с Марией (имя меняю), но, конечно, без фамильярности. Она из Луганска, как раз в эти дни с её родины поступали тревожные новости. Я сочувствовала до слёз. Не странная ли ситуация: многие украинцы взяли за моду видеть в русских врагов, а «враги» готовы утешать их и защищать.
Вообще, отношения Украины с Россией и отношения внутри Украины терзают мои нервы, как-никак семь лет жила во Львовской области. Помню уважительное отношение к учителю, независимо от национальности; помню тихую благодарность коллег и соседей за почтение к местным традициям, хотя бы и пассивное; помню исключительное трудолюбие женщин, порой из ничего создающих вкусности и уют. В украинцах, в отличие от нас, ярко выражен дух солидарности, могущий довести как до высот, так и до критической точки падения, после которой им останется только сокрушаться от содеянного. Высоты - это в том числе память о предках.  Например, моя подруга из Житомирской области делится по Скайпу, что на Пасху им с сестрой приходится обихаживать тридцать шесть могилок, ведь некоторые родственники, в основном дальние, не могут приезжать. Ей и в голову не приходит, что если двоюродный племянник не имеет возможности или не считает нужным позаботиться о могиле матери, то двоюродную сестру его матери это вроде бы не должно волновать.  В то же время памятливость украинцев может доходить до злопамятства, когда не прощается сделанное десятилетия и даже столетия назад. И ладно бы сделанное, чаще пришедшее из легенд или перевёрнутое кем-то в корыстных целях. Излишняя памятливость усугубляется вниманием к мелочам. Впрочем, я снова отвлеклась от Вероны…


 
Веронушка компактна, здесь всё как на ладони, а то, что понимается и принимается, наверное, всеми, откуда бы кто ни приехал, - это уживчивость современного и античного. Старина тут, при ближайшем рассмотрении, уважаема, может, потому не особо давит, добиваясь авторитета, а защищает; мода не выпендривается, а воспитывает - гляди, сколько хочешь, на огромные витрины с красавицами, облачёнными в шелка. Если не с чем заходить в «Дольче энд…» и т. п., не беда, запоминай силуэты, цвета, украшения. Всё можно перенять, было бы желание. Кстати, о цветах: в Италии нынче торжество красного. Добавляются немного кислотные сполохи другой части спектра, но это так, для разнообразия. Ещё в фаворе цвета субтильные, нежные до туманности, примерно такие, какие использовались в советские времена для нижнего белья. Лично я ещё не соскучилась по кальсонным и панталонным вариациям, так что открыто усмехалась. Вообще, мода последних лет может обозначаться одним лишь словом - простота. В прошлогодней Барселоне в дорогих магазинах особенно удивлялась аксессуарам: находчивые испанцы за недёшево предлагали ожерелья не только из обычных пуговиц, но и… из маленьких кряжей. Да, да, сучья деревьев пилились на цилиндрики или пластинки - и вся недолга. По возвращении на родину хотелось съездить в ближайший леспромхоз и предложить наладить производство женских украшений. Собственно, в любом городе тоже найдётся материал - по весне обрезается несметное число тополей, и чем не заготовки для бус, браслетов, брошек…
В основном простота теперешней моды - это не простота элегантности. В фаворе, например, обрезанные неровно, а то и оборванные края ткани - зачем заморачиваться с обработкой, это же долго. Надо делать товар быстро, а продавать дорого, вероятно, считают современные модельеры и иже с ними. Если говорить не совсем серьёзно, некоторые принципы кроя и шитья одежды в наши дни я бы обозначила так: чёрным по белому, сикось-накось и задом-наперёд. Отсюда акцент на контрастность цветов, асимметрию, вырезы на спине, воплощаемый без должной выверенности, скорее, как Бог на душу положит. Собственно говоря, это если не революция, то, по крайней мере, протест всех против всего, так что нынешние дизайнеры-модельеры схватили дух времени. Не занудствую, многое мне даже нравится, мало того, вижу демократичность новой моды и думаю, скоро это породит взрыв рукоделия, ибо платить за ерунду многим расхочется. Опять же, кроме протестной, как я её называю, одежды, есть и по-настоящему изысканная, так что каждый может выбрать по вкусу и кошельку.
Ещё удивили сумочки, сделанные из верха джинсов или имитированные под них. Скорее всего, это тема подростков, но стоят такие «изыски» недёшево, хотя всё проще пареной репы. Представьте, вы носили джинсы, наносились, обрезали, получили шорты. А вот если износились и шорты, обрезаете ещё, оставляя лишь верх - до разделения на брючины, - и делаете внизу шов. Всё, сумка готова, ещё и с карманами, остаётся только ремень вставить, а можно и не вставлять, оставить тот, что был при джинсах. Иногда изделия смотрится прикольно, особенно если набить плотно. Не знаю, как их называют, но я бы так и назвала - поп-сумки.



О вкусы, вкусы! Кто-то шёл по Вероне навстречу и, наверное, думал про меня как про старомодную тётку, в то время как я внутри ликовала: ну-ну, поносите, милые, то, что мы уже относили. Интересно, а что в это время думали восточные женщины, выпустившие из облачения на волю один лишь нос? Гордо несли они по жаре свои чёрные одежды, торопясь… к  балкону Джульетты. Да, да, самая фешенебельная улица как раз и вела туда. Кстати, чем ближе был главный в Вероне туристический объект - да простят меня древние крепости, - тем краснее становились витрины магазинов. Красные платья дополнились красными купальниками, сумками, шляпами, джинсами… Магазины пламенели! Явно, это была уже не просто дань моде, а фишка Вероны, по воле Шекспира ставшей родиной сюжета о трагичной первой любви. Для меня сие немного странно: ладно бы, речь шла о Кармен, но Джульетта не есть воплощение страсти, чтобы красить всё вокруг неё в красное. Тем более, надеюсь, это не напоминание о пролившейся крови. Зачем пугать юных? Хотя справедливости ради скажу, людей, непрерывным потоком шедших к Джульетте, ничего не пугало и не отвлекало. Все были в счастливом настроении, будто спешили на долгожданное свидание. С кем? С чем? Наверное, с ранней юностью, которая чем дальше, тем кажется прекраснее. По правде сказать, я и сама шла, как по небу - не чуя ног.
Когда, наконец, попала в тесный дворик, увитый плющом, поначалу остолбенела. В людском потоке на улице не так видно, какой именно контингент спешит на поклон к юной героине шекспировской трагедии.  На улице-то были и местные жители, спешащие домой или на работу, и туристы, жаждущие античной истории, а тут… Тут сошлись преимущественно немолодые люди всех рас и, наверное, национальностей. Некоторые дамы были в инвалидных колясках, их сопровождали то ли служанки, то ли родственницы. В сторонке от всех стоял строгий худой седобородый мужчина в интересном национальном костюме типа медицинского халата, наверное индус. Не удержалась,  нацелила фотоаппарат. Кажется, объект испытал некоторый дискомфорт, но не только не отвернулся, но, как говорится, и ухом не повёл. Восприняла это как смирение с судьбой, мог ведь возразить общепринятым жестом, ан-нет, значит, понимает, куда попал, -  кто-нибудь всё равно снимет. Но больше всего меня удивили монашки, робко сгрудившиеся, как овечки, почти под самым балконом Джульетты. «Молились ли вы утром, НЕ-Дездемоны?» - посмеивалась я про себя. И так смотрела на них, что привлекла ответное внимание, и бедные застеснялись ещё больше. Зато все другие зеваки не стеснялись, кучкуясь возле статуи Джульетты, чтобы чуть приподняться или вскарабкаться (рост-то у нас разный) и, по традиции, коснуться правой груди бронзовой красавицы. Я тоже не промах, откуда что взялось - ухитрилась потрогать блестящую от бесчисленных касаний титечку раза три, пока не поняла, что ощутила всю полноту объекта. Ещё и выбрала момент, чтобы попросить чету юных китайцев сфотографировать меня за столь романтичным занятием. А что, зря ехала? И так по незнанию не взяла с собой ленточку или ниточку - привязать к ограждению на память, как делали многие. Не купила заранее замочек, чтобы защёлкнуть здесь ради любви до гроба. Только и оставалось, как самые наглые, каких тоже было немало, нацарапать или написать на стене одного из домов, окружающих двор, своё имя рядом с именем любимого. Но я же вроде культурная, во всяком случае, хочу таковой быть… Кстати, среди бесчисленных надписей почти нет на русском языке - то ли мало наших бывало тут, то ли не посмели-таки. Хотя… вон, выше всех, там, где практически недосягаемо, «красуется» в русском начертании: «Муся плюс Муся = любовь». Задумалась: а почему хотя бы не Муся и Мусь? Совсем нехорошо. Не хочу морализаторствовать, но признаюсь, нестандартные пары кажутся мне странными, ибо Господь за продолжение рода человеческого. Утешаю себя тем, что русские Муси - это не два и не две, а один и одна, называющие себя так нежно. К примеру:
- Ах ты, Маля моя!
- Это ти Маля моя!..
Кстати, нестандартные пары во дворике тоже были, в основном мужчины. Они не трогали грудь Джульетты, зато охотно фотографировались вдвоём, стоя по разные стороны от памятника. Как я их вычисляла? Не скажу, но уверяю, каждый бы смог.

Продолжение следует

Готов к критике!