Никарагуа: "Апельсиновый рай". Часть II.

К западу от Гранады, примерно до города Хинотепе, простирается компактная область, под названием «Белые Деревни» (Pueblos Blancos). К расовому разделению это не имеет отношения, тем более что «чисто белых» креолов в Никарагуа осталось очень мало. Просто испанцы переносили в колонии часть своей страны, поэтому так много на карте Гранад и Леонов. В Никарагуа на севере, у границы Гондураса, лежат руины города Нуэва-Сеговия (Новая Сеговия), построенного сразу вслед Гранаде и Леону. Белые Деревни были уголком Андалузии: побеленные стены домов под красными черепичными крышами. Разумеется, сейчас от всего этого ностальгического великолепия почти ничего не осталось, кроме географического названия. На этом «пятачке» находятся легкодоступные достопримечательности. Прежде всего, это вулканическая лагуна Апойо идеально круглой формы. В городке Санта-Катарина на западном берегу озера сделали смотровую площадку; в ясный день отлично видно колокольни Гранады и озеро Никарагуа. В озере Апойо купаться нельзя, разве только не проявив изобретательности – оно лежит в кратере вулкана, а посему берега как такового просто нет. А вот целенаправленно понырять было бы интересно, наверное. Дальше к западу, всего в двадцати минутах езды, расположен национальный парк «Вулкан Масайя» с одноименной лагуной в виде полумесяца. Чтобы увидеть сам вулкан, нужно въехать на территорию нацпарка и проехать некоторое расстояние среди лавовых полей. Пейзаж напоминает Шотландию или Ирландию, не хватает только стад овец на зеленеющих полях. К кратеру подъезжаем незаметно: сам вулкан невысок. Главный кратер – Сантьяго. Он испускает пары газа, но не постоянно, и в те дни, когда он не чадит, можно увидеть этот анус матушки-земли вернее, «фумаролу», если изъясняться строго научным языком. Как ни странно, в кратер спускаются шакалы, уже адаптировавшиеся к не очень полезным газам, способным вызвать даже удушье. Когда-то, до прихода гуманных испанцев, жрецы отправляли в кратер человеческие жертвы на милость богам. Испанцы считали кратер входом в преисподнюю. В то время посредине кратера находилось лавовое озеро, светящееся в темноте. Один из монахов – брат Брас де Кастильо – в 1538 году пытался проверить, действительно ли там находятся «ворота в ад». Любопытный монах не дошел ста метров до них; жар и удушливые испарении преисподней прогнали его назад. В качестве осинового кола на краю кратера вбили крест (Крест Бобадилья); к нему ведет лестница с главной «смотровой» площади Овьедо, названной в честь хрониста Фернандеса де Овьедо, впервые описавшего вулкан в 1529 году. С площадки у самого креста, кстати, можно посмотреть на другие кратеры – Ниндири и Сан-Фернандо. Одноменный вулкану город Масайя известен не столько своей архитектурой (хоть в нём и можно найти кое-что «колониальное», например, церковь Нуэстра-Сеньора-де-Асунсьон 1750 года), сколько «Старым рынком», куда устремляются все туристы. Рынок обнесен восстановленной «под старину» стеной; внутри он разделен на патио. Сюда свозятся товары ремесленного производства со всей страны, а поскольку Масайя лежит между Манагуа и Гранадой, то более удобного места для сувенирного шопинга просто не найти. Обратите внимание на надувных чучел лягушек в разных неприличных позах, а также на изделия из крокодиловой кожи за смешные деньги. Ко всему прочему, сама Масайя является «центром искусств» мирового значения. Бывший индейский район Монимбо на окраине Масайи превратился в своеобразный «город мастеров», а гончарные мастерские сохраняют древние традиции, утраченные в других странах Центральной Америки, включая даже Мексику, используя те же приемы, что и древние майя с ацтеками. «Студия» гончарных дел маэстро Элио Гутьерреса в местечко Сан-Хуан-де-Ориенте под Масайей была удостоена специальной премии ЮНЕСКО – за высокий профессионализм и сохранение «доколумбовых традиций» в искусстве. Сейчас работы Элио и его сыновей выставлены во всех сколько-нибудь значимых никарагуанских музеях. Его керамика из твердой глины – в самом деле произведение высокого искусства, причем продаваемого за весьма небольшие деньги. Мы заехали еще в два «антикварных» магазина, вернее, в лавки старьевщиков. Ассортимент у них самый разнообразный – от старого японского транзисторного приемника под портретом Анастасио Сомосы-младшего, до ужасного на вид чучела какого-то животного, похожего на самца антилопы. Но кое-что ценное могут показать, если попросить. Например, «доколумбовую» керамику, аналоги которой можно легко обнаружить в музеях Никарагуа и других Центральноамериканских стран, а потому в её подлинности усомниться сложно. Продается она недорого – 50-70 долларов за образец. Что будет за пресеченную попытку вывоза за рубеж, точно не могу сказать. Возможно даже, что бросят в тюрьму. Одна знаменитая тюрьма, кстати, тоже находится неподалеку. Называется Койотепе. Эта крепость была построена относительно недавно, в конце XIX века. Отличилась героическим сопротивлением американцам во время их вторжения в Никарагуа в 1912 году под предлогом помощи никарагуанскому президенту Адольфо Диасу в вооруженной борьбе против «либералов». Гарнизон крепости под командованием генерала Селедона мужественно защищался, но, в конце концов, Койотепе пала, Селедон погиб. При Сомосах (старшем, среднем и младшеньком) крепость служила тюрьмой для политических. Из Гранады мы уезжаем на северо-запад, вернее на «Запад», как именуют эту историческую область сами никарагуанцы. Центром этой области является Леон – давний соперник Гранады, столичный город с 1526 по 1852 (фактически – до 1857). Дорога от Гранады до Леона занимает порядка двух с половиной часов и проходит по местности, которая кормила и кормит страну. Индейские культуры какао, маиса и фасоли уступили место «испанским» - хлопку, кофе, сахарному тростнику и мясо-молочному животноводству. Мы проезжаем крупные фермы, на огороженных полях которых пасутся коровы и бычки. Мяса в стране вдоволь, и готовят его исключительно вкусно. «Мясная цивилизация» Никарагуа не уступает аргентинской или уругвайской: бифштексы готовят изумительно, приправы – фантастические, а цены – приятные. Из сахарного тростника в Чинандеге, что дальше к северо-западу от Леона, гонят первоклассный ром. Изначально Леон (Сантьяго де лос Кабальерос де Леон) находился совсем в другом месте. В 1524 году его заложил на берегу озера Шолотлан (Манагуа) капитан Франсиско Эрнандес де Кордова. Заложил, как оказалось, не совсем удачно – рядом с вулканом Момотомбо («большая пылающая вершина» на науатль), рядом с индейской деревней Имабите. Но выбирать не приходилось – здесь вулканы тянутся сплошной цепью, и их образование еще не завершено. В 1526 году сюда прибывает сам Педро Ариас Давила. Подозрительный Педрариас устраняет молодого капитана, обвинив его в подготовке заговора. На самом деле, основания для этого у Педрариаса были: Кордова всерьез претендовал на место губернатора Никарагуа, заручившись поддержкой Эрнана Кортеса, совсем недавно покорившего ацтекскую «империю». Отрубив голову, Кордову похоронили со всеми почестями в церкви Ла Мерсед, находившейся рядом с дворцом губернатора, то есть Педрариаса. В 1531 году старик помирает, и его хоронят с еще большими почестями … рядом с Кордовой. Но дело Педрариаса живет. Губернатором провинции в составе генерал-капитанства Гватемалы становится его зять Родриго де Контрерас. К середине XVI века в Леоне уже три церкви – Собор, монастырь Ла Мерсед и францисканцев, а также собственный епископ. Первым был Диего де Осорио, а второй – Антонио де Вальдивьезо – стал первым в истории Центральной Америки мучеником в рясе. Дело в том, что Педрариас подходил к «индейскому» вопросу с не меньшей строгостью, чем к вопросу лояльности со стороны «подчиненных». Индейцы награндано и чолутеки сгонялись со своих земель и отправлялись на принудительные работы; несогласные попросту уничтожались. Епископ встал на защиту индейцев, и получил «ножи в спину» от внуков Педрариаса – Педро и Эрнандо, причем в прямом смысле слова. Подлое убийство епископа в 1550 году справедливо рассматривалось современниками как святотатство, и расплата должна была быть неминуема. Первое извержение Момотомбо жители Леона наблюдали в 1578 году, а 11 января 1610 года случилось столь мощное извержение и землетрясение, что леонцы поняли: если не унести вовремя ноги, для них настанет «Последний день Помпеи». Конечно, стратегическое положение города было исключительно удачным – прямо на берегу озера, по которому корабли перевозили перуанское золото в озеро Косиболька, а дальше в Испанию. Но жизнь была выше прибыли, и город перенесли на 40 км к северо-западу. Всё, что можно было унести из Старого Леона, то унесли, включая строительный материал, оставив от домов только основания. А город, между прочим, строился тем же архитектором, что и перуанская Лима – Хуаном де Мокко. В конце концов, исполнив свою роль в качестве отправного пункта завоевательных экспедиций в Перу, Старый Леон уступил свое место Новому. Относительно новому, конечно. Место, где когда-то находился старый город, была заброшено и забыто, и Леон Вьехо (Старый Леон) превратился в никарагуанское подобие Града-Китежа. Однако его местонахождение не давало покоя историкам. Оно было установлено случайно в 1967 году. Начались раскопки. В 1998 году ураган Митч привел к тому, что воды озера Шолотлан вышли из берегов. С одной стороны, они затопили уже сделанные раскопы, с другой – подмыли почву в некоторых местах так, что открылись новые фундаменты. Но самое захватывающее открытие было сделано 2 мая 2000 года историком Рамиро Гарсия Васкесом – он нашел могилы Кордовы и Педрариаса. Кордова был поставлен памятник в Леон Вьехо, у подножия которого он и похоронен. В 2001 году археологическая зона Леон Вьехо внесена в список Всемирного Наследия ЮНЕСКО. Этим актом подчеркивается исключительно важная роль Леона в истории Центральной Америки. То, что осталось от города, не может особо впечатлить путешественника: фундаменты и нижние части стен домов, сложенных из широкого плоского кирпича, как в Кастилии; только церковь Ла Мерсед и дворец губернатора еще как-то сохранили стены. С невысокого холма открывается неплохой вид на озеро Шолотлан, вулкан Момотомбо (1280м), остров Момотомбито с одноименным вулканом меньших размеров, но такой же идеальной конической формы, и вулкан Эль Ойо (1088 м), за которым скрывается самый молодой вулкан Никарагуа – Серро-Негро, появившийся только в 1850 году и достигающий сейчас в высоту всего 800 метров. Небольшие извержения Серро-Негро происходят постоянно, с периодичностью в несколько лет; самое крупное произошло в 1992 году. Он находится на равном расстоянии как с Старому Леону, так и к «Новому», потому не исключено, что история «Старого» может когда-нибудь повториться. ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ